В мастерской Ольги Суворовой среди часто меняющихся картин одна постоянно остается на стене. Она находится здесь очень давно, отличаясь и по колориту, и по живописной манере, и по приемам моделировки формы от всех тех работ, которые постоянно появляются вокруг. Белый и различные оттенки темно-синего, лилового и фиолетового рассыпаются кружевами и мерцают обманчивыми бутафорскими блестками на костюмах трех изображенных на ней персонажей. Коломбина – «кукла, актерка», – и два ее неизменных спутника – Арлекин и Пьеро, – образы, ставшие мифом ретроспективной петербургской культуры начала ХХ века, неожиданно вернулись, предваряя XXI  столетие, в облике новых героев художественной богемы. Артистизм и вместе с тем безыскусность этой композиции оставляет в памяти живое и непосредственное  чувство. Возможно, эта работа задержалась в мастерской Ольги именно потому, что здесь впервые была найдена тема, которая затем стала основной в ее творчестве. Интересно проследить, как преобразилась она далее, в вариациях с масштабными персонажами в стилизованных, оттененных золотом костюмах, которые почти всегда изображаются на переднем плане картины в непрестанном беззвучном диалоге как между собой, так и со своими зрителями.

Траектории пересекающихся и обрывающихся жестов и взглядов создают насыщенную пространственную и содержательную структуру каждой работы. Причем, это именно траектории, мысленное продолжение движений и жестов, которые сами по себе сдержаны, не выходят за границы личного пространства героев и принадлежащих им предметов. Также и взгляды – опущенные вниз, скользящие вдаль, и лишь в исключительных случаях имеющие конкретного адресата внутри картины. В то же время здесь обязательно присутствует один или несколько персонажей, которые смотрят прямо на зрителя, обращаясь к нему и ожидая его встречный взгляд как ответ. Поэтому в картинах Ольги зритель как будто замыкает на себе происходящее действие: становясь его полноправным участником, он восстанавливает разорванные связи, обновляет и обогащает своим личным опытом смысл изображенного события.

В поисках цельных и выразительных решений художница последовательно обращается к искусству прошлого: возникающие визуальные метафоры экспрессивны и ассоциативны, словно в поэтическом тексте. Пластика движений, жесты персонажей и, конечно же, их костюмы – фактура ткани и характерный силуэт, аксессуары, прически и макияж, – представляют авторскую интерпретацию стилистики барокко. В то же время облик изображенных людей, характерные, выразительные современные типажи их лиц, нервность в движениях кистей рук, контрастно сочетающиеся с архаической пластикой одежд, наследуют творческий опыт английских художников-прерафаэлитов.

Существенным событием в творчестве Суворовой становится появление новых персонажей и связанное с ними развитие основной тематической линии ее работ, вариации и обогащение их пластического языка. Так происходит с появлением в картинах образа юной девушки с венком в распущенных волосах, которая становится воплощением ясной, не убывающей красоты. Безусловно, его исток можно  найти в рембрандтовской  «Саскии в образе Флоры», а также в других работах великого голландского мастера. Абсолютно новый смысл в творчество художницы вносит появившийся позднее образ Марии в византийской далматике, окруженный прославляющими ее ангелами, который обнаруживает парадоксальное и в то же время очевидное сходство с Лоретской Богоматерью. Художница наделяет лицо Марии собственными чертами, что свидетельствует о новом уровне ее духовной и творческой жизни, о все более отчетливых размышлениях над природой своего дара и предназначения. Серьезность подобных размышлений оттеняется «византийским» стилем этих работ, в которых краска вспыхивает, подобно драгоценным камням и самоцветам, уподобляя картину настоящей мозаике.

 

Александра Балаш